В 1877 году Россия вступила в войну с Турецкой Империей за спасение погибающих болгар, которые волей турецких правителей и мусульманских фанатиков должны были быть полностью исламизированы, а несогласные — уничтожены.
Резня в Болгарии происходила страшная. Турки вырезали целые селения, не жалея ни женщин ни детей. Россия взывала к мировых державам выступить совместно против геноцида и обуздать озверевших поработителей. Но всё было тщетно: ни в Париже, ни в Лондоне, ни в Берлине, ни в Вене не проявляли никакого беспокойства; тогда Россия одна выступила на защиту несчастных болгар.
Весной 1877 года началась русско-турецкая война.
Все пять сыновей Царя Александра II побывали на войне, а старшие — Александр, Владимир, Алексей — непосредственно участвовали в сражениях и находились на военных позициях по несколько месяцев.
«Специалисты по истории» о таких «мелочах» не писали. Подобные умолчания, историческая «вивисекция», не были случайными. Патриотические факты не укладывались в русло расхожей идеологической русофобской доктрины. Как это: дети Самодержца отправляются на войну и участвуют в военных сражениях, рискуют жизнью? Этого же не может быть!
Война 1877-1878 годов – великий акт русского национально-государственного самопожертвования. Россия показала всему миру, что она, невзирая на свой внешний европеизированный имперский облик, осталась верна христианскому предназначению: прийти на помощь братьям во Христе.
Военные действия развернули на Балканах и в Закавказье. Но главный район сражений — земли центральной Болгарии, куда почти двухсоттысячное русское войско, переправившись через Дунай, вступило 10 июня 1877 года.
Главнокомандующим этой Дунайской армией был назначен брат Царя Великий князь Николай Николаевич. Он был против присутствия на фронте и самого Монарха, и других родственников.
Александр II считал иначе и заверил брата, что сам приедет «с его согласия» и «будет лишь братом милосердия». Что же касается сына Александра (речь о Цесаревиче Александре – будущем императоре Александре III), то здесь прямо заявил, что «Саша, как будущий Император, не может не участвовать в походе».
Тема была закрыта, но не исчерпана: Главнокомандующий все месяцы войны демонстрировал почти нескрываемое нерасположение к Племяннику-Цесаревичу…
В восточных районах Болгарии турки имели мощные крепости и сосредоточили крупные силы (около ста тысяч человек). Они представляли реальную угрозу успешному продвижению русской армии на юг и на запад. Чтобы обезопасить левый фланг армии, было решено создать сильную группировку, способную парализовать действия неприятеля и обезопасить левый фланг.
Для этой цели были выделены 49 батальонов, 22 эскадрона, 19 казачьих сотен и 224 орудия. Общая численность Восточной армии составляла примерно 45 тысяч человек. По названию турецкой крепости Рущук, блокада и взятие которой входили в задачу Восточной армии, она получила название «Рущукского отряда». Царским решением во главе ее был поставлен Наследник Александр Александрович.
Участник и очевидец тех событий генерал Н.А.Епанчин (1857-1941) позднее вспоминал, что Цесаревич во время командования Рущукским отрядом «был вне упреков и добросовестно исполнял свои нелегкие обязанности; в этот период проявились особенные черты его характера — спокойствие, медлительная вдумчивость, твердость воли и отсутствие интриг».
Отряд был образован 22 июня и немедленно начал продвигаться на Восток, чтобы создать надежный плацдарм. Турки вначале отступали без боя. Возникал соблазн начать их преследование. Как позднее выяснилось, на такое развитие событий турецкое командование и рассчитывало: заманить русских в западню и потом ударить всей мощью стотысячной армии. Замысел провалился. «Медлительная вдумчивость» командира Рущукского отряда не позволила разыграть задуманный сценарий.
Русские войска продвигались медленно, шаг за шагом, надежно укрепляясь на каждом занятом рубеже. В конце концов, турецкие военачальники Мехмед-паша (1827-1878) и Сулейман-паша (1838-1883) поняли, что русские неумолимо расширяют зону своего контроля. Начались атаки, которые первое время неизменно заканчивались поражением и бегством «аскеров» (турецких солдат).
Александр Александрович, хоть и имел звание генерал-лейтенанта, присвоенное ему еще в одиннадцатилетнем возрасте, хоть и являлся пунктуальным офицером-командиром, но никакого военного опыта, естественно, не имел. До прибытия в Болгарию Папа′ ни полусловом не обмолвился о том, что ему придется командовать военной группировкой.
Назначение на командный пост стало для Цесаревича полной неожиданностью. Никаких возражений не высказал; он готов был служить России и Папа′ в любом качестве. Эту свою «философию» не раз доносил до Царя, который неоднократно интересовался, где бы Александр «желал служить». «Где мне будет приказано, там и буду служить».
Цесаревич все эти долгие месяцы войны жил в таких «хижинах», убожество которых не поддавалось описанию. Никакого комфорта просто не существовало. Порой не было даже воды, чтобы умыться. При его врожденной чистоплотности перенести подобное было непросто. Перенес, приспособился.
Единственное, что из того времени, что отразилось на Александре Александровиче: перестал бриться. Именно на войне обзавелся окладистой бородой, ставшей позже легендарно-распознаваемой приметой облика Монарха. Начиная с Петра I, никто из Царей бороды не носил. Александр III возродил старую традицию, которой потом следовал и его сын Николай II..
Неудобства быта, военные опасности Александра по-настоящему не волновали. В письмах матери, жене, детям он об этом практически не писал. Главные заботы, тяжесть переживаний и страданий тех месяцев совсем иные. Судьба кампании, положение армии, успех России. В начале июля писал матери: «Если нам придется жертвовать собою, то я уверен, душка Ма, ты нас знаешь хорошо, мы не посрамим ни наше имя, ни наше положение! Краснеть тебе не придется за нас, за это я отвечаю, а что будет дальше, одному Богу известно!».
В августе 1877 года частям Рущукского отряда пришлось выдерживать тяжелый натиск аскеров. Турки рвались к Тырнову, чтобы расчленить русские соединения. Начались серьезные военные схватки. Рущукский отряд удачно маневрировал и не нес больших потерь…
Главные баталии Балканской войны разворачивались летом и осенью 1877 года на Южном и Западном направлениях. Русской армии довольно быстро удалось овладеть Тырново (7 июля) и занять Шипкинский перевал через Балканские горы.
Путь на Стамбул (Константинополь) был открыт, но достаточных сил для успешного движения к столице Османской Империи не было. Турки перебросили сильные подкрепления, и русским пришлось обороняться. Самые же кровопролитные сражения развернулись вокруг крепости Плевна, ставшей стратегическим ключом всей кампании.
Попытка захватить крепость была предпринята 8 июля численно небольшим отрядом, но, столкнувшись с превосходящими силами турецкого генерала Осман-паши, отступили, понеся значительные потери убитыми и ранеными (1 генерал, 74 офицера, 2771 нижних чинов). Этот эпизод вошел в историю войны под названием «первой Плевны».
Второй раз русская армия штурмовала Плевну 18 июля. Попытка снова не удалась. Русская армия во «второй Плевне» потеряла убитыми и ранеными еще несколько тысяч человек (1 генерал, 168 офицеров, 7167 нижних чинов).
«Третья Плевна» стала самым жестоким сражением всей войны. Оно происходило 27-31 августа и, несмотря на отдельные позиционные успехи, главную задачу армия не выполнила: крепость осталась в руках турок. Битва была кровопролитной: погибли 2 генерала, 285 офицеров и 12471 нижний чин. Эта неудача произвела удручающее впечатление. Александр II, узнав, плакал, плакали и многие другие. Но и те, кто не плакал, тяжело переживали.
В их числе был и Цесаревич. Его больше всего возмущало, что командование не сделало выводов из предыдущих неудач. Опять несогласованность действий, неумение управлять обстановкой во время боя. Александр знал, что Николай Николаевич ведет себя, как диктатор, не принимает к сведению противоположные своему мнения, хотя в его штабе достаточно умных и серьезных офицеров.
Нет, сам все определил, решил выслужиться: приурочил штурм к именинам Папа′ (30 августа), вознамерился «принести победу к ногам Государя в день Его ангела». Вместо этого армия получила оплеуху. Да еще какую! Сколько жизней зря положили. Негодяи! Александр просто клокотал от негодования.
Даже через месяц после плевненского провала в письме к матушке не удержался. «Да, эта Плевна! Никогда ее не забудем. Что ужасно в этом штурме 30 августа, что даром пожертвовали такой массой дорогой русской крови, безрассудно, без всякой надобности. Все уверены были в невозможности атаки и, несмотря на это, все-таки штурмовали. Одним словом, повторилось под Плевной то же самое, что уже было два раза прежде, и в этом я вижу не только безрассудство действий Главнокомандующего и его штаба, но и преступление, за которое он и все виновники этого страшного дня должны будут отдать отчет не только перед всею Россией, но перед самим Богом».
Императрица, получив эти гневные филиппики, не на шутку встревожилась: старший сын позволяет себе выходить за рамки, бросает тяжелое обвинение Главнокомандующему и члену Династии! Немедленно отправила ответ, где увещевала не произносить подобного, иначе может произойти «неприятность», и, Боже упаси, если о том дознается Император!
Рущукскому отряду во время «третьей Плевны» и в последние недели пришлось испытать сильный нажим турецких войск, намеревавшихся прорваться к осажденному анклаву. Вновь разгорелись кровопролитные бои. Наследник все время находился на переднем крае, порой сам занимался рекогносцировкой, распоряжался дислокацией и не раз собственными глазами видел «спины аскеров». Причем бежали они так ретиво, что «догнать не могли». (Султан отдал под суд своих генералов, не сумевших разгромить Рущукскую группировку, хотя турецкие части имели более чем двукратное численное превосходство).
Успехи были отмечены: Александр Александрович удостоился ордена Владимира 1-ой степени.
Наследник Престола не чурался простых солдат, знал, что именно они — основа, залог, корень всякого успеха. Посещал раненых, часто бывал на отпеваниях, любил и побеседовать с солдатами «запросто». При нем офицеры никогда не позволяли никаких оскорбительных или даже насмешливых разговоров и высказываний о подчиненных.
Для него, в отличие от некоторых дворян-командиров, они были не «темной скотиной», а русскими людьми. Этим для Александра все было сказано.
В одном из первых с войны писем писал Императрице Марии Александровне: «Я так счастлив, что мне пришлось выдержать эту тяжелую школу, которая мне весьма пригодится со временем, что благодарю Господа за все и молю Его до конца помогать мне, как до сих пор, и выдержать это испытание с честью и славою для нашего оружия и достоинства дорогой Родины!»
В трудные месяцы болгарской войны Престолонаследник постоянно размышлял о жизни и смерти, о долге и чести. В письме жене заметил: «Во всем, что делается на земле, есть воля Божия, а Господь, без сомнения, ведет судьбы народов к лучшему, а не к худшему, если они, конечно, не заслужили полного Его гнева. Поэтому да будет воля Господня над Россией, и что ей следует исполнить, и что ей делать, будет указано Самим Господом. Аминь».
Александр на войне изменился. Это касалось не только внешности, но и представлений и взглядов. Они не стали иными. Никакого мировоззренческого переворота не произошло. Просто многое стало вырисовываться в другом освещении и обрамлении. Он воочию узнал неполадки в государстве и армии, понял, как много здесь надо улучшать. В одном из писем после «второй Плевны» писал жене: «Интендантская часть отвратительная, и ничего не делается, чтобы поправить ее. Воровство и мошенничество страшное, и казну обворовывают в огромных размерах».
Он знал, что война – дело всей России. Но в то же время до него доходили сведения, что далеко не все так понимали и чувствовали. Рассказывали, что в Петербурге светская жизнь почти не изменилась. Театры были полны, рестораны работали до утра, а по городу в роскошных экипажах разъезжали различные господа, составившие себе на войне миллионные состояния. Это было отвратительно. Цесаревич хотел, чтобы его Минни никоим, даже косвенным образом не была причастная к этому «пиру во время чумы».
11 сентября писал жене: «Если ты хочешь мне сделать огромное удовольствие и если тебе это не слишком тяжело, не езди в театры, пока эта тяжелая кампания благополучно не кончится. Я уверен, что и Мама′ разделит мой взгляд, и все найдут это приличным и более достойным для моей жены. Прости меня, что это пишу тебе, потому что уверен, что ты и без того этого не делала бы, и что тебе и самой казалось это неприличным».
Александр Александрович на войне ощутил, что значит принимать решения, от которых зависят не только судьбы, но и жизни людей. Он узнал, что такое страх смерти, понял глубоко и искренне ценность жизни. Остро это почувствовал, когда 12 октября 1877 года, во время рекогносцировки, недалеко от «хижины» Александра шальная пуля наповал сразила его двоюродного брата Сергея Лейхтенбергского.
«Благодарю тебя, милый Ники, за твое письмо. Очень рад, что ты хорошо учишься и что тобой довольны. Мне страшно скучно без вас, и так тянет домой, но нечего делать. Когда служишь, так думать о своих не приходится, и надо исполнять свой долг!… У меня решительно ничего нет для вас на елку; Мама′ вам подарит от меня, а здесь ничего достать нельзя. Дай Бог, до скорого свидания, и чтобы можно было мне вас скорее обнять всех троих. Поцелуй крепко-крепко от меня душку Мама′, Георгия и Ксению. Христос с вами, мои душки!» (13 декабря).
Дорога к дому была долгой и трудной. В середине ноября разгорелись новые сражения. Турецкий генерал Сулейман-паша предпринял отчаянную попытку рассечь русские части, и Рущукскому отряду пришлось отражать яростный натиск турецкой пехоты у деревни Мечка. Русская армия стойко держалась, удачно контратаковала.
Начиная с 14 ноября — первого дня атаки, Цесаревич все время был на передовых позициях. В отдельные дни поспать удавалось лишь урывками, не более 2-3 часов. Позиционная ситуация непрерывно менялась, и постоянно приходилось быть начеку и принимать оперативные решения. Они оказались удачными. Мужество русского солдата, преданность делу офицеров, как и грамотное руководство, принесли военную славу Рущукскому отряду: 30 ноября армия Сулеймана-паши была полностью разбита.
Двумя днями ранее сдалась Плевна, и исход войны был предрешен.
Александр II решил вернуться в Россию. Мечкенская операция подтвердила уверенность Императора в скором победоносном завершении кампании. Когда вечером 30 ноября ему принесли телеграмму Цесаревича о полной победе, то Царь радовался не меньше, чем при известии о капитуляции Плевны. Сын Саша проявил себя мужественно, достойно. Теперь Царь окончательно удостоверился в своей правоте. Хоть другие и отговаривали, не советовали назначать сына руководить большим воинским соединением, чтобы в случае неудачи «не подорвать престиж будущего Монарха», но Александр II постановил иначе.
Император принял сразу же решение наградить сына орденом Георгия II-ой степени и отдал распоряжение заготовить о том грамоту. Однако просил все сохранить в тайне. Вознамерился через день-другой поехать к сыну Саше и вручить ему награду.
Победа России на Турцией вызвала волнение в Западных столицах. Английский флот вошел в Мраморное море, а в Вене начали готовить мобилизацаю. Замаячила угроза нового военного конфликта.
Цесаревич Александр пребывал в твердой уверенности, что если вдруг нежелательное случится, то будет снова воевать.
25 января 1878 года писал матушке: «Я исключительно буду служить Папа и Родине, которым принадлежу всецело и которым готов пожертвовать всем!». Императрица Мария Александровна знала, что сын Александр таких слов на ветер не бросает. Потому все месяцы войны очень страдала за него; он же не переживет унижения в случае поражения. Не дай Бог такое случится! Тогда может броситься в самое пекло, лишь бы избегнуть позора. Но Господь оказался милостив, сын с честью и славой возвратился в Петербург в феврале 1878 года.